A Sinistra | А Синистра | Левый Путь - Виктор Олегович Пелевин

Их лошади стояли неподалеку. Вот это мне и надо.

– Григорио! – завопили гости.

– Дева Мария! – крикнул я. – Заступница Мадонна! Я не хочу идти с вами! Я ни за что не пойду с вами!

Встречающие оторопели. Одного мига мне хватило. Пробившись сквозь их строй, я вскочил на лошадь и поскакал прочь.

– Григорио! Григорио!

Гости побежали следом. Стражники забрались на лошадей и помчались за мной – но я уже сворачивал на Понте Пьетра. Спешившись на его середине, я залез на ограждение и прокричал в последний раз:

– Я не пойду с вами, посланцы тьмы! Вручаю свой дух Господу!

С этими словами я прыгнул в реку. В этот раз уровень воды был ниже, и я мог разбиться о камни. Но преследователи были уже на мосту и не видели, куда я падал. Прежде, чем мое тело ушло в воду, я перенесся назад в свой дом. Это вышло с той же легкостью, с какой я прежде перемещался из одной комнаты в другую.

Я был мокр. И, кажется, все-таки ударился слегка плечом о камень. Но я остался в живых.

Через четверть часа в дверь постучали опять – уже без прежнего задора. К этому моменту я вытерся насухо и надел ночной колпак с кистью.

Взяв свечу и придав себе заспанный вид, я пошел открывать дверь. Мне больше не надо было менять свой облик.

Солдаты молча смотрели на меня при виде факелов. Заговорил один из горожан:

– Что случилось с Григорио?

– Я не знаю, – сказал я. – Вы велели ему выйти к вам.

– Но почему он так себя повел?

– Видно, вы его напугали…

– Что вы делали?

– Мы вместе молились. Потом он стал заниматься духовными упражнениями в одиночестве. Вы вмешались в его медитацию. Возможно, что-то сказанное вами привело в ужас его благочестивую душу. Он вернется и все расскажет.

– Он вряд ли вернется, – ответил один из солдат.

– В любом случае разберем это дело днем, – сказал я. – Готов обсудить его хоть с инквизицией, хоть с магистратом. Вы хотели Григорио – он к вам вышел. Дальше его сопровождали вы, и ответственность на вас. Не нарушайте более мой покой.

С этими словами я закрыл перед ними дверь и задвинул щеколду. Несколько секунд я с волнением ждал, постучат ли они опять. Но они не постучали.

На следующий день я повторил свой рассказ магистратам и капитану стражи.

Духовные упражнения, которые рекомендует нам Церковь, есть стержень благой белой алхимии, сказал я. По моему совету Григорио медитировал над бедствиями души, увлекаемой в ад духами зла, и молился, чтобы подобного с ним не произошло. В такие минуты человека нельзя тревожить, но гости не вняли мне и потребовали, чтобы Григорио прервал упражнение. Возможно, из-за своего пылкого воображения он принял ночных визитеров за продолжение своей медитации.

Меня спросили, глотал ли Григорио какие-нибудь субстанции. Я ответил, что он лечился от ожирения настойкой белладонны – но покупал ее сам, и спрашивать об этом надо его лекаря или аптекаря.

Поскольку визитеры видели Григорио своими глазами (среди них были его родственники), вопросов ко мне не осталось. Тело бедняги так и не нашли.

Я имею в виду, стражники. Я обнаружил его на прежнем месте в лаборатории – и пилил всю следующую неделю. Мойра слышала визг лезвия и, несомненно, понимала, что происходит. Но она не сказала ничего.

Самое поразительное было в другом. Лишь когда опасность миновала, я понял, что новое задание гримуара завершено.

Спаси себя через обретенные силы, не совершая ничего специально.

Я спас себя, сомнений не было. И использовал для этого обе подаренные мне силы – преображения и переноса.

Я не осознавал, что выполняю указание гримуара. Я ничего не делал специально. Мне было не до этого – я просто убегал от возмездия.

Задание казалось непостижимым, но все случилось само собой. Я жил своей жизнью и боролся за место под солнцем, стараясь выжить в нашем недобром мире. Уворачиваясь от невзгод, я спас себя, использовав свои умения.

В этом был урок. Самые сложные из жизненных задач мы выполняем как бы сомнамбулически, не отдавая себе отчета. Вряд ли я добился бы такого успеха, примись я за дело сознательно.

Да я запутался бы в значениях слов.

Спастись? Что значит – спастись? Об одном этом понятии написаны многие тома. А на деле все оказалось не так уж сложно.

Теперь я определенно мог перевернуть страницу.

***

Ты научился переноситься не только в пространстве предметов, но и в пространстве идей. Испытай свою силу ступенью выше.

Когда сумеешь навестить Луну, переверни страницу.

Я прочел эти строки несколько раз.

Первым делом мне вспомнилось, что я живу в доме Лоренцо делла Лýна. Поэтому задание не выглядело таким уж странным.

Затем я задумался о другом. Значит, чтобы взвесить свое сердце, я перемещался в пространстве идей? Стоило поразмыслить пару минут, и становилось ясно – иначе не могло быть.

Грех, душа, тяжесть содеянного – это идеальные категории. Их нет и не может быть в материальном мире. Я видел самого себя в Венеции, но образы памяти тоже нематериальны. Значит, я летал среди идей, подобно Платону.

Но переносился ли я туда в прямом смысле? Разве я оказался там телесно? В мире Весов я был просто свидетелем. Я лишь созерцал и воспринимал. Разве не то же самое делает спящий? Или молящийся? Ничего невероятного в этом нет.

А теперь моей задачей было навестить Луну. Гримуар по какой-то причине не относил ее ни к материальному, ни к идеальному. Он выражался уклончиво.

Испытай свою силу ступенью выше.

Постепенно в моем уме начало брезжить понимание.

Что есть Луна? Безусловно, это некое материальное проявление – мы видим ее на небе. Но я не стал бы заходить так далеко, как некоторые еретики-ученые, утверждающие, что это «естественно возникшее небесное тело», и такими же являются Земля с Солнцем.

Опровергнуть их суеверие легче легкого.

Если Луна и Солнце возникли в результате самопроизвольного сгущения пыли в эфире (подобно сгусткам глинистой грязи на корягах в мутной реке), почему размеры этих тел и расстояния между ними оказались именно такими, что Луна, проходя между Землей и Солнцем, как раз закрывает солнечный диск, а тень Земли с